Бунтующий Яппи - Василий Богданов

– Где этот сукин сын? – ещё раз спросил шеф и быстро обежал помещение по периметру, заглядывая под столы и диван. Ноздри его подозрительно раздувались, всасывая воздух. Он замер посреди комнаты – коротконогий и короткорукий с большим животом и толстой шеей – и яростно шевелил пушистыми гэбистскими усами, которые остались ещё со времён службы в органах.

– Территорию метит, гад!

– Всё-таки самец, – вступилась одна из женщин.

– Кастрирую. Поймаю, кастрирую, – заволновался шеф и выбежал в коридор.

Потрёпанный, видавший виды одноглазый котяра по кличке Кутузов квартировал у шефа в кабинете и в иные дни пользовался его особым расположением, получая паёк в виде шпротов и копчёной колбасы из начальственного холодильника. Однако временами животное, совершая обход, чувствовало непреодолимый зов природы и метило территорию, как это заведено сообразно кошачьим законам, что приводило Шефа в исступлённое состояние. Понимая наличие причинной связи между гневом хозяина и своими территориальными притязаниями, Кутузов умел вовремя ретироваться в какой-нибудь шкаф и там переждать опалу, заботливо вылизывая драгоценные гениталии, избежавшие знакомства со скальпелем ветеринара.

Когда за шефом захлопнулась дверь, аморфный Замша торжествовал, он приводил тысячи доводов суровому Замше, почему не следует идти к шефу заводить разговор о зарплате именно сейчас, когда шеф не в духе. Под огнём аргументов суровый Замша сдался и перестал тиранить своего мягкотелого собрата, предварительно взяв с него обещание, что после обеда визит к шефу всё-таки состоится.

– Работаешь, Глеб Андреевич? – У Замши за спиной остановилась Инна Казанова и наклонилась над ним так, что он шеей ощутил две больших плотных груди. Ему сделалось жарко, он повернул голову и, задрав её, увидел близко от себя два плотоядных глаза разведённой тридцатилетней женщины. На одном из белков у Инны имелся дефект – небольшое бежевое пятно неправильной формы, какие бывают на коровьих шкурах. Радужные оболочки глаз пульсировали, точно ленивые голубые медузы. Зрачки расползались, будто нефтяные пятна, на поверхности океана.

– Слушай, а у тебя тут сквозит, – сказала Инна и поёжилась. – Смотри, осторожней. А то, знаешь, мне вчера ведь, кажется, почку продуло.

У неё было две любимых темы для разговора: собственное здоровье и маньяки-убийцы. Замша вспомнил, как вчера она кокетливо сказала про врача, вырезавшего ей аппендицит: «Он, знаешь, сделал мне такой маленький косметический шовчик всего с двумя стежками!» Так одна фраза непостижимым образом соединила обе темы.

– Классный галстучек… – Инна обошла его и присела на краешек стола. – Где купил?

Замша посмотрел себе на грудь, потеребил кончик галстука и ответил:

– В «Поло». Бутик «Поло» в «Сити-Центре» знаешь?

– Знаю. Теперь надо новые часики. – Инна ироничным взглядом указала Замше на его запястье.

– Да, действительно. – Замша густо покраснел и, сняв с руки часы марки «Победа» в облезлом корпусе, быстро спрятал их в карман.

– Ты сейчас несильно занят? – Зрачки Инны маслянисто раздулись.

– Да нет, в общем-то.

– Слушай, помоги мне с компьютером. Я чё-то опять не могу скопировать.

– Ну, пошли. – Замша поднялся с кресла и последовал за ней. У Инны на столе лежали женский модный журнал и толстая книга Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Тайная Комната».

– Читаешь? – небрежно поинтересовался Замша.

– Угу, – детским голоском отвечала она.

Гарри Поттер и тайная комната(сказка)

User: Zamsha

Руслан не был обычным мальчиком, хотя и жил с самыми обычными родителями и самой обычной младшей сестрой Юлькой в самом обычном общежитии на самой обычной улице самого обычного города. Руслан был волшебником, но ему приходилось тщательно это скрывать от всех, кроме меня, потому что я был его закадычным другом. Но даже мне Руслан никогда не показывал, какие волшебные фокусы он умеет делать. Все знают, что волшебникам запрещено применять магию, когда рядом есть простые люди. Зато он часто и подолгу рассказывал мне о своём волшебстве. Больше всего я любил слушать про тайную комнату, куда вёл тайный ход, расположенный в обычной комнате, где жил Руслан и его обычные родители и обычная младшая сестра.

В углу обычной комнаты стояла двухъярусная деревянная кровать: наверху спал Руслан, а внизу Юлька. В этой девочке, повторяю, не было ничего волшебного. До трёх лет она писалась, и ей стелили под простыню зелёную клеёнку. Над кроватью висела старательно нарисованная Русланом карта земных полушарий. На правом полушарии он изобразил красное пятно, которое по форме напоминало разлитый болгарский кетчуп. Это была наша Родина. Над ней парил белый голубь мира с веточкой в клюве. Рядом с голубем парил Юрий Гагарин и приветственно махал рукой. У него на шлеме было написано «СССР». На левом полушарии помещался синий квадрат с чёрными буквами «США» и ядерная бомба, похожая на гигантскую рыбину без плавников и нацеленная в сторону голубя. Рядом с США в явном противоречии с замыслом автора зелёным фломастером было коряво выведено: «МАМА, ПАПА, ДЕДА, БАБА, ЮЛЯ». При этом буква «Я» по Юлькиной прихоти смотрела в противоположную сторону.

Ниже СССР Руслан начертил ярко-оранжевый круг. Он называл его экватором и объяснял мне, что это самое жаркое место на Земле. Вокруг экватора плескалось Индийское море. Иногда по ночам кровать Руслана превращалась в скрипучий парусный корабль и доставляла его на настоящий экватор. Днём, когда я после школы гостил у него, мы тоже плавали туда, но только понарошку. Мы кипятили воду в старой кастрюле, потом ставили кастрюлю на кровать и, накрывшись двумя одеялами, вместе потели в жарком экваториальном климате. И вот однажды, когда мы так потели, Руслан рассказал мне про тайную комнату. Вход в неё открывался в стене за картой земных полушарий. Только Руслан знал хитроумную комбинацию невидимых рычагов и кнопок, которая делала чудо возможным.

Вначале, по рассказам Руслана, в тайной комнате были только солдатики: индейцы, ковбои, рыцари и первобытные люди, которые сами сражались друг с другом, стоило только оживить их волшебной водой. Однако с каждой новой историей богатства тайной комнаты приумножались. После очередного похода туда Руслан поведал мне о том, что там есть ещё и игрушечные автоматы, пистолеты, танки, самоходки и бронетранспортёры. Он упивался собственным рассказом о том, как играл этими игрушками. Постепенно оружейный арсенал пополнился саблями, мечами, луками и арбалетами. Вскоре в комнате появились автоматы с газированной водой и игровые автоматы, холодильник с «эскимо» и банановая плантация. Последним на этой горе изобилия возник огромный цветной телевизор, по которому день и ночь показывали новые выпуски «Ну, погоди!»

Однажды, набравшись наглости, я заявил Руслану, что тоже был в тайной комнате. На секунду он задумался, а потом просто спросил: «А там темно или светло?» Я выпалил наугад: «Конечно, светло!» «Дурак! – засмеялся Руслан. – Там темно!»

Помочь Инне не составило особого труда. Она и сама могла бы всё сделать, если бы не ленилась шевелить мозгами. Замша вернулся за свой стол и сел в кресло. Ему казалось, что его голова плотно стиснута с обеих сторон огромными грудями. Он хотел было приняться за работу и щёлкнул мышкой в папку на рабочем столе, но вскоре сдался и, прикрыв глаза, расслабленно откинулся на спинку кресла.

Инна. Долгое растянутое носовое «н» в середине вызвало у Замши привкус жимолостной горечи во рту. Он видел кусты, усыпанные синими ягодами. Срывал одну, стирал пальцем бархатистую пыльцу, а из-под неё смотрела тёмная глянцевая лиловость. Лиловый коровий глаз. Инна – Небесная Египетская Корова. Тёмно-синее тело, усыпанное звёздами. Огромное тяжёлое вымя, готовое пролиться на Замшу тёплым молочным дождём. Он вдруг испугался того ненасытного слепого желания, которое пробудила в нём Инна, и чем тупее был её взгляд, тем сильнее было его желание. «Она же тебя клеит, дурачок! – сказал суровый и насмешливый Замша Замше вялому и аморфному. – Иди и пригласи её вечером куда-нибудь». Аморфный Замша активно начал протестовать. Спор окончился тем, что суровый Замша плюнул в сердцах и исчез в облаке искр и дыма.

Замша бросил взгляд на часы и понял, что был «почти обед». Отрезки времени, называвшиеся «почти обед» и «почти вечер», составляли львиную долю рабочего времени. Лёгкий укол совести заставил Замшу тяжело вздохнуть. Он так ничего и не сделал с утра. Тем меньше у него оставалось моральных оправданий для того, чтобы требовать увеличения оклада.

После обеда Замша некоторое время лениво путешествовал по страницам глянцевых журналов, разбросанных тут и там в офисе, и дремал в кресле. Он с ужасом отмечал про себя, что инертное болото лени затягивает его в свои глубины, и пытался проанализировать, как такое могло произойти. Ответом стало слово «разочарование». Замша понял, что разочарован. Разочарование копилось постепенно и достигло своей кульминации не так давно, когда ему пришлось выступать с речью перед судом одной из высших инстанций. Замша целый месяц готовился к этому процессу. Дело было не из лёгких, несколько лет оно ходило по инстанциям, подлежащие применению законы, как и мнения судей, противоречили друг другу, но, изучив горы законодательных актов и судебных прецедентов, Замша распутал клубок противоречий и создал стройную систему аргументации. Он необыкновенно гордился собой, как шахматист, выигравший партию у компьютера. Система права действительно представлялась ему чем-то сродни машине, которая при кажущемся совершенстве всё же была несовершенна и то и дело давала сбои. Разрешая какой-нибудь правовой казус, Замша тем самым доказывал машине, что он её настоящий хозяин.